Обзор практики рассмотрения дел, связанных со злоупотреблением правом участниками гражданских правоотношений

Действующее законодательство определяет общие пределы осуществления субъективных прав путём закрепления их в общих принципах гражданского права.

Любое ограничение гражданских прав должно прямо указываться в конкретных нормах и быть направлено на защиту основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства (п. 2 ст. 1 ГК РФ).

В гражданском обороте пределы осуществления субъективных прав предусматриваются в нормах законодательства и в заключаемых на их основе сделках. В некоторых случаях установленные частные пределы осуществления гражданских прав затрагивают права и интересы других субъектов и с учётом принципа разумности действий и добросовестности участников гражданских правоотношений должны быть ограничены в определенном объёме или на определённое время.

Нарушение общих пределов субъективного гражданского права является злоупотреблением правом.

В соответствии с ч. 3 ст. 17 Конституции РФ осуществление прав и свобод человека и гражданина не должно нарушать права и свободы других лиц.

Согласно пункту 3 статьи 1 ГК РФ при установлении, осуществлении и защите гражданских прав и при исполнении гражданских обязанностей участники гражданских правоотношений должны действовать добросовестно. В силу пункта 4 статьи 1 ГК РФ никто не вправе извлекать преимущество из своего незаконного или недобросовестного поведения.

Статьёй 10 ГК РФ закреплено, что не допускаются осуществление гражданских прав исключительно с намерением причинить вред другому лицу, действия в обход закона с противоправной целью, а также иное заведомо недобросовестное осуществление гражданских прав (злоупотребление правом) (п. 1).

Если будет установлено недобросовестное поведение одной из сторон, суд, в зависимости от обстоятельств дела и с учётом характера и последствий такого поведения, отказывает в защите принадлежащего ей права полностью или частично, а также применяет иные меры, обеспечивающие защиту интересов добросовестной стороны или третьих лиц от недобросовестного поведения другой стороны (п. 2).

Постановлением Пленума Верховного Суда РФ от 23.06.2015 N 25 “О применении судами некоторых положений раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Федерации” судьи ориентированы на то, чтобы при оценке действий сторон как добросовестных или недобросовестных, следует исходить из поведения, ожидаемого от любого участника гражданского оборота, учитывающего права и законные интересы другой стороны, содействующего ей, в том числе в получении необходимой информации. По общему правилу пункта 5 статьи 10 ГК РФ добросовестность участников гражданских правоотношений и разумность их действий предполагаются, пока не доказано иное.

Поведение одной из сторон может быть признано недобросовестным не только при наличии обоснованного заявления другой стороны, но и по инициативе суда, если усматривается очевидное отклонение действий участника гражданского оборота от добросовестного поведения. В этом случае суд при рассмотрении дела выносит на обсуждение обстоятельства, явно свидетельствующие о таком недобросовестном поведении, даже если стороны на них не ссылались (статья 56 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации (далее – ГПК РФ), статья 65 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации (далее – АПК РФ).

Злоупотребление процессуальными правами внешне выражается в совершении правомерных действий, однако фактически представляет собой недобросовестное поведение участников процесса.

Универсального критерия злоупотребления процессуальным правом как оценочного понятия не существует. Поэтому в каждом конкретном случае, учитывая обстоятельства дела, суд самостоятельно по своему усмотрению оценивает формально правомерные действия, определяя, переступила ли сторона дозволенные границы при осуществлении своего права, и решая, применять ли предусмотренныеГПК РФ неблагоприятные последствия.

Формами злоупотребления правом являются следующие виды поведения: реализация субъективных гражданских прав недозволенными средствами или с использованием субъектами гражданского оборота недозволенных средств его защиты, осуществление права исключительно с намерением причинить вред другому субъекту; осуществление права в целях ограничения конкуренции, злоупотребление доминирующим положением на рынке.

Осуществление гражданских прав не должно нарушать прав и охраняемых законов интересов других лиц при их реализации физическими и юридическими лицами, т.к. они должны действовать разумно, добросовестно и с должной осмотрительностью.

Все субъекты гражданского оборота должны осуществлять гражданские права в соответствии с их назначением, вытекающим из сущности данного права, которое определяется гражданским законодательством или на его основе самими участниками гражданского правоотношения.

Гражданское законодательство в ст. 10 ГК РФ указывает на некоторые положения, подпадающие под действия злоупотребления правом. В частности, не допускается использование гражданских прав в целях ограничения конкуренции, а также злоупотребления доминирующим положением на товарных и финансовых рынках. Злоупотребление доминирующим положением – это действия хозяйствующих субъектов, направленные на недопущение или ограничение возможности появления других участников гражданского оборота и оказывающие серьёзное влияние на формирование общих условий товарного или финансового обращения товаров, работ и услуг. Злоупотребление правом приводит к ущемлению прав и законных интересов других субъектов гражданского оборота, что нарушает нормальное функционирование рыночных отношений.

В соответствии со ст. 8 ГК граждане и юридические лица по своему усмотрению осуществляют принадлежащие им гражданские права. Это означает, что все вопросы, связанные с исполнением гражданских прав решаются уполномоченными лицами по их собственному усмотрению. Но некоторые права могут одновременно являться и обязанностями. Тогда их реализация зависит не от желания лица, а от указания закона.

Закрепляя принцип свободной реализации принадлежащих гражданам и юридическим лицам прав, действующее законодательство предъявляет определенные требования, которые должны соблюдаться при их осуществлении.

Принцип добросовестности выступает как один из способов ограничения действия принципа свободы договора. Можно выделить целую группу сделок, недействительных в связи с их противоречием принципу добросовестности.

В эту группу можно отнести все сделки, где присутствует недобросовестность одной из сторон по сделке: кабальные сделки; сделки, совершенные под влиянием обмана, насилия или угрозы; сделки, совершенные с выходом за пределы ограничения полномочий, когда другая сторона знает или должна была знать о выходе за пределы ограничений полномочий.

В таких сделках одна из сторон или стороны сделки знают, что, совершая такую сделку, могут нарушить права и интересы другой стороны по сделке либо интересы третьих лиц, и пользуются этим знанием. Так, например, недействительным будет договор страхования, если после его заключения будет установлено, что страхователь сообщил заведомо ложные сведения, имеющие значение для определения вероятности наступления страхового случая и размера возможных убытков от его наступления (п. 3 ст. 944 ГК РФ). В этом случае недобросовестное поведение страхователя, т. е. не соответствующее принципу добросовестности, может вызвать убытки у страховщика, о возможности наступления которых он не предупрежден при заключении договора страхования.

В общем смысле злоупотребление правом является гражданским правонарушением, под которым понимается несоблюдение лицами их же юридической обязанности – не выходить за пределы осуществления гражданских прав, введённой через статью 10 ГК РФ, как общей нормы права, в каждое субъективное гражданское право. Правило статьи 10 ГК РФ, таким образом, носит характер не частного запрета, а отвечает за «правильность» работы всех гражданских прав и юридических обязанностей.

Например, если к моменту совершения сделки купли-продажи в отношении проданного имущества имелись притязания третьих лиц (впоследствии признанных правомерными), а приобретателю было известно об этих притязаниях, то появляется фигура недобросовестного приобретателя, знавшего о юридическом пороке имущества, но употребившего свои «права» покупателя «во зло» собственнику.

Злоупотребление правом является гражданско-правовым деликтом, за совершение которого в качестве санкциипунктом 2 статьи 10 Гражданского кодекса РФ установлен отказ со стороны суда лицу в защите принадлежащего ему права полностью или частично, а также применение иных мер, предусмотренных законом (например, признание сделки недействительной, применение последствий недействительности сделки и др.).

Поскольку злоупотребление правом рассматривается в качестве гражданского правонарушения, то его составным элементом будет являться вина нарушителя.

Императивное требование, содержащееся в пункте 1 статьи 10 ГК РФ, звучит в виде запрета на действия граждан и юридических лиц, осуществляемые исключительно с намерением причинить вред другому лицу, а также на злоупотребление правом в иных формах. Статья 10 ГК РФ как «центральная» норма, направленная на соблюдение принципа недопустимости злоупотребления правом, относится по методу регулирования к запрещающим нормам, что обусловило для всех субъектов права установление юридической обязанности – не совершать действий с использованием гражданских прав во вред другим лицам. Установление такой юридической обязанности является, в свою очередь, одной из важнейших правовых гарантий свободного осуществления субъективных гражданских прав.

Отсюда, противоправность при злоупотреблении правом определяется как недобросовестное поведение субъектов гражданских прав в ситуациях правовой неопределенности, нарушающее принцип юридического равенства (ст. 1 ГК РФ) и вытекающий из него принцип добросовестного осуществления прав, а напрямую – запрет, содержащийся в статье 10 ГК РФ.

В состав любого гражданского правонарушения наряду с противоправностью и виной включаются также вред и причинная связь между противоправным поведением лица и наступившими последствиями. Сам Гражданский кодекс (статья 10) говорит лишь о недопустимости действий, осуществляемых с исключительным намерением причинить вред другому лицу. Наступление общественно вредных последствий этих действий в качестве обязательного признака статья 10 ГК РФ при дословном анализе не предусматривает. Таким образом, следует исходить из общего гражданско-правового правила о том, что защите гражданские права подлежат до появления фактического ущерба, т.е. уже при угрозе причинения вреда (ст. 12 ГК РФ).

Логика законодателя в этом плане понятна: необходимо предупреждать причинение вреда, не дожидаться его наступления, исходя из регулирующего и компенсационного характера гражданского законодательства. В противном случае будет сведена к нулю вся регулятивно-профилактическая функция гражданско-правовой системы.

Законодатель в ст. 10 ГК РФ не только установил запрет на злоупотребление правом, но и в условиях правовой неурегулированности, сообразуясь с требованиями гражданского оборота, постоянно решает дилемму баланса интересов между участниками гражданского оборота и общества в целом. Находя с помощью ст. 10 ГК РФ на первом этапе то или иное решение, законодатель следом вводит новые правила поведения, закрепляя их в новых нормах права. Так, например, специальной нормой, явно направленной на пресечение возможных злоупотреблений, стало правило, закрепленное в пункте 4 статьи 401 ГК, в силу которой ничтожным признается заключенное заранее соглашение об устранении или ограничении ответственности за умышленное нарушение обязательства.

Таким образом, статья 10 ГК РФ как норма прямого действия «работает» только в ситуации правовой неопределённости, когда либо отсутствует соответствующая специальная норма права, регулирующая возникший казус, либо специальная действующая норма права не способна в силу своего юридического содержания – формализма, ошибок, пробелов качественно разрешить стоящую перед ней задачу.

Правило, закрепленное в ст. 10 ГК РФ, применимо ко всем видам гражданских правоотношений, т.к. оно закреплено в Общей части Гражданского кодекса РФ. Оно применимо как к физическим и юридическим лицам, так и к Российской Федерации с ее субъектами, а также муниципальным образованиям. Данный вывод вытекает из п. 2 ст. 124 ГК РФ, предусматривающего, что к данным субъектам применяются нормы, определяющие участие юридических лиц в отношениях, регулируемых гражданским законодательством, если иное не вытекает из закона или особенностей данных субъектов.

По своей правовой природе злоупотребление правом – это всегда нарушение требований закона, в связи с чем злоупотребление правом, допущенное при совершении сделок, влечёт ничтожность этих сделок, как не соответствующих закону ( ст.ст. 10 и 168 ГК РФ).

Злоупотребление правами по делам о займе денежных средств.

Наибольшее количество дел, по которым суды приходили в 2016-2017 года к выводу о злоупотреблении стороной правом относятся к отношениям по займу денежных средств.

При рассмотрении дел данной категории суды применяли положения главы 42 ГК РФ, разъяснения, отражённые в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ N 13, Пленума ВАС РФ N 14 от 08.10.1998 (ред. от 24.03.2016) “О практике применения положений Гражданского кодекса Российской Федерации о процентах за пользование чужими денежными средствами”.

Согласно ст. 309 Гражданского кодекса Российской Федерации обязательства должны исполняться надлежащим образом в соответствии с условиями обязательства и требованиями закона.

В соответствии с п. 1 ст. 809 ГК РФ, если иное не предусмотрено законом или договором займа, заимодавец имеет право на получение с заемщика процентов на сумму займа в размерах и в порядке, определенных договором.

Согласно статье 810 ГК РФ заемщик обязан возвратить займодавцу полученную сумму займа в срок и в порядке, которые предусмотрены договором.

Пунктом 15 Постановления Пленума Верховного Суда РФ N 13, Пленума ВАС РФ N 14 от 08.10.1998 (ред. от 24.03.2016) “О практике применения положений Гражданского кодекса Российской Федерации о процентах за пользование чужими денежными средствами” предусмотрено, что при рассмотрении споров, связанных с исполнением договоров займа, а также с исполнением заёмщиком обязанностей по возврату банковского кредита, следует учитывать, что проценты, уплачиваемые заемщиком на сумму займа в размере и в порядке, определенных пунктом 1 статьи 809 Кодекса, являются платой за пользование денежными средствами и подлежат уплате должником по правилам об основном денежном долге.

Проценты по договору займа в отличие от процентов, взыскиваемых за неисполнение денежного обязательства по пункту 1 ст. 395 ГК РФ, являются не дополнительным обязательством, а элементом главного обязательства по договору займа. Поэтому после окончания срока договора в случае просрочки уплаты суммы долга кредитор имеет право в соответствии с п. 2 ст. 809 ГК РФ требовать исполнения этого главного обязательства и в отношении основной суммы долга, и в отношении предусмотренных договором процентов.

Анализ судебных решений, поступивших по запросу судебной коллегии, указывает, что граждане, занимая друг другу денежные средства, чаще всего оформляют сделку распиской, в которой указывают проценты за пользование суммой займа, размер которых равен от 10% до 30% в месяц, что, соответственно, составляет от 120% до 360 % годовых. Имелся случай займа 6000 рублей под 40 % сроком на 10 дней. В обычной практике, когда граждане становятся заёмщиками денежных средств в банке, размер процентов за пользование заёмными денежными средствами, как правило, составляет от 10 до 20% в год, что многократно меньше размера, устанавливаемого гражданами в договорах при займе денег друг другу.

В условиях, когда законодателем вопрос соразмерности суммы займа и процентов за пользование ею в полной мере урегулирован не был, при рассмотрении дел данной категории судами республики правомерно принимаются решения о частичном удовлетворении иска со ссылкой на ст. 10 ГК РФ.

Как основание для снижения размера взыскиваемых процентов, суды указывают на то, что истец злоупотребил своим правом, установив размер процентов за пользование займом в повышенном размере, поскольку сумма долга значительно превышает сумму займа. Также исходили из того, что истец злоупотребил своим правом обращения в суд, то есть подал иск не сразу после окончания договора займа, а спустя значительный промежуток времени после его окончания. Поскольку истец знал о том, что после нескольких месяцев после окончания срока договора займа, сумма процентов возрастёт, он недобросовестно подошёл к осуществлению своих гражданских прав, в то время как добросовестность участников гражданских правоотношений и разумность их действий предполагаются.

Распространённой в решениях судов в качестве основания для снижения размера взыскиваемых с ответчика сумм является ссылка на то, что доказательств того, что истец не имел объективной возможности обратиться в суд в разумное время после истечения срока, на который выдан займ, не предоставлено. А также о том, что принцип свободы договора не исключает при определении его содержания обязанности соблюдения правил разумности и справедливости. А возможность снижения размера установленных договором процентов за пользование заемными средствами в случае их чрезмерности является одним из правовых способов, предусмотренных в законе, которые направлены против злоупотребления правом свободного определения размера процентов, то есть, по существу, на реализацию требования ч. 3 ст. 17 Конституции РФ, согласно которой осуществление прав и свобод человека и гражданина не должно нарушать права и свободы других лиц.

В настоящее время вопрос о соразмерности устанавливаемых физическими лицами процентов за пользование заёмными денежными средствами законодателем урегулирован. Так, статьёй 2 Федерального закона от 26.07.2017 г. N 212-ФЗ “О внесении изменений в части первую и вторую Гражданского кодекса Российской Федерации и отдельные законодательные акты Российской Федерации” часть 5 ст. 809 ГК РФ изложена в следующей редакции «Размер процентов за пользование займом по договору займа, заключенному между гражданами или между юридическим лицом, не осуществляющим профессиональной деятельности по предоставлению потребительских займов, и заемщиком-гражданином, в два и более раза превышающий обычно взимаемые в подобных случаях проценты и поэтому являющийся чрезмерно обременительным для должника (ростовщические проценты), может быть уменьшен судом до размера процентов, обычно взимаемых при сравнимых обстоятельствах». Данные изменения вступают в законную силу с 1 июня 2018 года.

В судебной практике судов встречаются случаи злоупотребления банками, осуществившими заем гражданам, своими правами.

1. В случае с гражданином Д., который заключил с ОАО «Сбербанк России» в лице Кызылского отделения №8591 Сбербанка России» договор на выдачу кредитной карты MastercardCreditMomentum с лимитом кредита в размере 120000 рублей, банк продолжил начисление неустойки (38%) и процентов за пользование кредитом (19%) после смерти гражданина 04 мая 2013 года, о взыскании которых просил в исковом заявлении, тогда как в июне 2013 года родственники умершего уведомили работников банка о смерти заёмщика.

Ответчики, принявшие имущество умершего к наследованию, возражали относительно суммы иска, ссылаясь на то, что она завышена и начислена, несмотря на то, что они ставили в известность банк о факте смерти заёмщика. При этом ссылались на злоупотребление банком своим правом обратиться в суд, поскольку исковое заявление в суд поступило лишь в октябре 2015 года.

Суд первой инстанции, удовлетворяя частично иск о взыскании задолженности по кредитной карте, расторжении кредитного договора, отказал кредитору во взыскании процентов за весь период со дня открытия наследства, при этом констатировал, что в действиях истца имеется наличие злоупотреблением правом, поскольку наследники не должны отвечать за неблагоприятные последствия, наступившие вследствие недобросовестных действий со стороны кредитора, который, будучи осведомлённым о смерти заёмщика, намеренно без уважительных причин длительное время не предъявлял требований об исполнении обязательств, вытекающих из заключенного им кредитного договора, к наследникам, которым не было известно о его заключении. К подобным выводам суды ориентирует и п. 61 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 29.05.2012 N 9 “О судебной практике по делам о наследовании”.

2. Х. обратился в суд с иском к АО «Российский Сельскохозяйственный банк» о признании кредитного договора исполненным в полном объёме, взыскании с ответчика в пользу истца излишне уплаченных денежных средств, компенсации морального вреда, штрафа.

Суд, частично удовлетворяя исковые требования, исходил из того, что истец, обратившись в банк с заявлением о полном досрочном погашении кредита, выполнил свои обязательства по внесению денежных средств в счёт досрочного погашения кредитной задолженности до оговоренной сторонами даты – 15 июля 2016 года. Тогда как банк, злоупотребляя своим правом, несмотря на то, что денежные средства, необходимые для закрытия ссудного счёта у истца имелись на банковском счёте, продолжил списывать задолженность по графику и не известил клиента о том, что досрочное погашение не произошло.

Доводы ответчика о том, что, заёмщиком не была обеспечена на счёте необходимая для полного досрочного погашения задолженности сумма денежных средств на дату, в которую должно произойти досрочное погашение, а значит досрочное погашение не произошло и кредитный договор не прекратил своё действие, суд отверг, как несостоятельные, поскольку факт наличия денежных средств, превышающих сумму долга, был подтверждён выпиской банка по счёту.

В соответствии с п.1 ст.330 Гражданского кодекса Российской Федерации неустойкой (штрафом, пеней) признается определенная законом или договором денежная сумма, которую должник обязан уплатить кредитору в случае неисполнения или ненадлежащего исполнения обязательства, в частности в случае просрочки исполнения. По требованию об уплате неустойки кредитор не обязан доказывать причинение ему убытков.

Как разъяснено в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 24.03.2016 N 7 “О применении судами некоторых положений Гражданского кодекса Российской Федерации об ответственности за нарушение обязательств”, подлежащая уплате неустойка, установленная законом или договором, в случае ее явной несоразмерности последствиям нарушения обязательства, может быть уменьшена в судебном порядке (пункт 1 статьи 333 ГК РФ).

При взыскании неустойки с иных лиц правила статьи 333 ГК РФ могут применяться не только по заявлению должника, но и по инициативе суда, если усматривается очевидная несоразмерность неустойки последствиям нарушения обязательства (пункт 1 статьи 333 ГК РФ). При наличии в деле доказательств, подтверждающих явную несоразмерность неустойки последствиям нарушения обязательства, суд уменьшает неустойку по правилам статьи 333 ГК РФ.

3. В деле по иску ООО «Русфинанс Банк» к Х. о взыскании задолженности по кредитному договору, ответчик во встречном иске просил расторгнуть кредитный договор, указывая на то, что не исполняет обязательства перед банком по оплате ежемесячных платежей, в связи с подачей банком искового заявления в суд о взыскании всей суммы задолженности. Неустойку в размере 0,5 % за каждый день просрочки счёл завышенной, просил снизить до разумного предела, поскольку она более чем в 10 раз превышает двойную ставку рефинансирования, действовавшую на день подачи иска. О нарушенном праве истец узнал 29.02.2012 года, тогда как с иском в суд за защитой обратился 28.03.2016 года.

Суд первой инстанции, констатируя, что просрочка основного долга образовалась с 29 февраля 2012 года, тогда как в суд с исковыми требованиями банк обратился 28 марта 2016 года, пришёл к выводу о том, что это обстоятельство является злоупотреблением права кредитором своим доминирующим положением. Также пришёл к выводу о том, что сумма начисленной неустойки в размере 67 563,23 руб. несоразмерна общей сумме текущего долга по кредиту в 40 194,35 руб. По этим основаниям сумма неустойки была снижена. При этом судом было учтено, что банк не принял разумных своевременных мер к уменьшению убытков, причинённых ненадлежащим исполнением обязательств должником, а также своими действиями способствовал увеличению размера задолженности.

Принимая во внимание отсутствие доказательств, подтверждающих возникновение у истца неблагоприятных последствий, суд, исходя из конкретных обстоятельств дела, а также того, что истец со дня последней выплаты обязательств, то есть с 31.07.2015 года бездействовал, требования о погашении образовавшейся задолженности своевременно не ставил, обратился в суд почти через год и два месяца, то есть 27 мая 2016 года, учитывая, что неустойка по своей природе носит компенсационный характер, является способом обеспечения исполнения обязательства и не должна служить средством обогащения, но при этом направлена на восстановление прав, нарушенных вследствие ненадлежащего исполнения обязательства, счёл необходимым снизить размер неустойки за несвоевременное погашение основного долга в соответствии с принципом соразмерности последствиям нарушения обязательства.

Между тем, не следует забывать, что в соответствии с п. 80 Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 24.03.2016 N 7 непредъявление кредитором в течение длительного времени после наступления срока исполнения обязательства требования о взыскании основного долга само по себе не может расцениваться как содействие увеличению размера неустойки. Непредъявление кредитором иска в течение длительного времени не может рассматриваться как злоупотребление им правом и не свидетельствует о виновности действий кредитора в смысле статьи 10 ГК РФ, поскольку на должнике лежит обязанность исполнить обязательство независимо от наличия судебного акта. Само по себе обращение в суд является реализацией конституционного права на судебную защиту (статья 46 Конституции РФ) и также не может рассматриваться как злоупотребление правом. Факт реализации данным лицом своих прав исключительно с намерением причинить вред ответчику как правило судами не выясняется и материалами дела не доказывается.

4. Имелся случай снижения судом установленной в договоре неустойки в размере 1 380000 руб., насчитанной за 2 года на сумму основного долга в размере 600 000 руб. Поскольку размер пени в 120% годовых значительно превышал как учётную ставку Центрального банка РФ, действующую на день заключения договора, так и среднюю ставку банковского процента, суд счёл размер пени несоразмерно завышенным по отношению к сумме основного долга, в связи с чем со ссылкой на ст. 10 ГК РФ снизил его.

Однако в деле по иску одного физического лица к другому о взыскании суммы займа и процентов за пользование денежными средствами довод ответчика о том, что истец длительное время не обращался в суд, тем самым злоупотребил своим правом, был судом отвергнут, поскольку из представленных истцом документов следовало, что сам ответчик длительное время гарантировал выплату займа, давая истцу повод для ожидания добровольного исполнения ответчиком обязательств. Это позволило суду признать обоснованным обращение истца в суд спустя продолжительный период времени.

Иски по договорам займа об оспаривании условий кредитования.

Во множестве дел граждане оспаривают условия кредитных договоров со ссылкой на навязывание банками услуги по страхованию, о завышенном размере процентов, неустойки за несвоевременное погашение кредита. В частности, истцы указывают о том, что ответчик, пользуясь их юридической неграмотностью и тем, что они не является специалистами в области финансов и кредитов, заключил с ними договор заведомо на невыгодных условиях, при этом нарушив баланс интересов сторон. На момент заключения кредитного договора, они не могли внести изменения в кредитный договор в связи с чем, их права были ущемлены тем, что банк списывал с лицевого счёта денежные средства, поступающие на оплату кредита в счет погашения страховой премии. Ссылались на то, что их права были в значительной части ущемлены при заключении стандартной формы договора.

Данные доводы суды признавали необоснованными, при этом правомерно указывая на то, что, подписывая кредитный договор и тем самым заключая его, гражданин был согласен со всеми его условиями, в том числе с присоединением его к условиям страховании, с размером процентов, неустойки за несвоевременное погашение кредита, отражёнными в Общих условиях предоставления нецелевых кредитов физическим лицам и обслуживания банковского счета. В случае несогласия с условиями кредита, ответчик мог отказаться от заключения кредитного договора. Суды отмечали, что материалы дела не содержали доказательств того, что присоединение гражданина к предложенным условиям договора являлись вынужденными, он был лишён возможности вести переговоры об условиях кредита или заключить аналогичный договор с третьими лицами на иных условиях. Каких-либо доказательств злоупотребления со стороны банка при заключении кредитного договора, в том числе того, что условия кредита чрезмерно кабальны, были навязаны, а сам ответчик был лишён возможности повлиять на содержание договора, суду гражданами-заёмщиками, как правило, не предоставлялось.

Действующее законодательство, не содержит запрета предусматривать, например, в кредитном договоре необходимость страхования гражданином жизни и здоровья, что согласуется с нормамистатьи 421 ГК РФ, закрепляющими свободу граждан и юридических лиц в заключении договора и определения его условий.

Допустимость наличия в кредитном договоре указания на возможность застраховать свою жизнь предусмотрена также Указаниями Центрального банка РФ от 13.05.2008г. N2008-у “О порядке расчета и доведения до заемщика – физического лица полной стоимости кредита”, пункт 2.2 которого предусматривает включение в расчет полной стоимости кредита платежей заемщика в пользу третьих лиц, в том числе, страховых компаний.

Суды отмечали, что, подавая заявление на получение кредита, истцы осознанно и добровольно приняли на себя обязательства, в том числе, по уплате страховой премии по договору страхования, и, несмотря на наличие в договоре условий о перечислении страховой премии банком страховой компании, они от заключения кредитного договора и от получения денежных средств не отказывались.

Условия предоставления кредита являются публичными сведениями, находятся в прямом доступе в отделениях банка и на стадии заключения договора истцы (заёмщики) имеют возможность ознакомиться с полной информацией о предложенной им услуге.

В связи с указанными обстоятельствами, суды не усматривали несоответствия оспариваемых истцами пунктов кредитных договоров Закону РФ №2300-1 «О защите прав потребителей».

Злоупотребление правами по делам о жилищных спорах.

Довольно часто суды приходят к выводу о злоупотреблении сторонами своими правами по делам, связанным с жилищными спорами.

В силу пп.1 п.2 ст. 65 Жилищного кодекса Российской Федерации наймодатель жилого помещения по договору социального найма обязан передать нанимателю свободное от прав иных лиц жилое помещение.

Как разъяснено в п. 23 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 2 июля 2009 г. N 14 “О некоторых вопросах, возникших в судебной практике при применении Жилищного кодекса Российской Федерации”, основанием заключения договора социального найма является принятое с соблюдением требований Жилищного кодекса Российской Федерации решение органа местного самоуправления о предоставлении жилого помещения гражданину, состоящему на учёте в качестве нуждающегося в жилом помещении (части 3 и 4 статьи 57, статья 63 ЖК РФ). Указанное решение может быть принято и иным уполномоченным органом в случаях, предусмотренных федеральным законом, указом Президента Российской Федерации или законом субъекта Российской Федерации (пункт 6 статьи 12, пункт 5 статьи 13, части 3, 4 статьи 49 ЖК РФ). Вместе с тем Жилищный кодекс Российской Федерации не предусматривает оснований, порядка и последствий признания решения о предоставлении жилого помещения по договору социального найма недействительным.

В связи с этим судам следует исходить из того, что нарушение требований Жилищного кодекса Российской Федерации при принятии решения о предоставлении жилого помещения по договору социального найма с учетом положений пункта 2 части 3 статьи 11 ЖК РФ и части 4 статьи 57 ЖК РФ может служить основанием для предъявления в судебном порядке требования о признании этого решения, а также заключенного на его основании договора социального найма недействительными и выселении проживающих в жилом помещении лиц. Поскольку указанные требования связаны между собой, в целях правильного и своевременного рассмотрения и разрешения дела они подлежат рассмотрению судом в одном исковом производстве (статья 151 ГПК РФ).

Поскольку недействительная сделка не влечет юридических последствий, за исключением тех, которые связаны с ее недействительностью, и она недействительна с момента ее совершения (пункт 1 статьи 167 ГК РФ), то в случае признания недействительным решения о предоставлении гражданину жилого помещения по договору социального найма признается недействительным также и заключенный на основании данного решения договор социального найма, а лица, проживающие в жилом помещении, подлежат выселению из него в ранее занимаемое ими жилое помещение, а в случае невозможности выселения в ранее занимаемое жилое помещение им исходя из конкретных обстоятельств дела может быть предоставлено жилое помещение, аналогичное ранее занимаемому (пункт 2 статьи 167 ГК РФ).

1. Ч.О.С., действующая также в интересах несовершеннолетних детей обратилась в суд с иском к С.Д.Д. и иным проживающим с ней лицам, мэрии г. Кызыла, Муниципальному казенному учреждению «Департамент земельных и имущественных отношений мэрии г. Кызыла» о признании недействительным договора социального найма жилого помещения, истребовании имущества из чужого незаконного владения путём выселения, снятии с регистрационного учёта. В свою очередь С.Д.Д. обратилась со встречным иском к мэрии г. Кызыла, Т.Н.Д., Ч.О.С. и иным лицам о признании недействительными договора социального найма жилого помещения, договора на передачу и продажу квартиры в собственность граждан, договора купли-продажи квартиры, соглашения об определении долей в праве общей долевой собственности на квартиру,

Из дела следовало, что по договору социального найма от 04.12.2009 г. Департамент земельных и имущественных отношений Мэрии г. Кызыла передал нанимателю С.Д.Д. на основании постановления мэра г. Кызыла от 27 ноября 2009 года в бессрочное владение и пользование жилое помещение №1. Совместно с нанимателем вселились члены семьи: внук – М.В.К., внучка Д.Ш.А. Указанные лица зарегистрировались в спорной квартире с 01 августа 2011 года, С.Д.Д. оплачивает коммунальные услуги. Ответчики указали в иске, что проживают в спорной квартире с 2003 года. 02 октября 2012 года мэрией г. Кызыла на условиях договора социального найма предоставлена эта же квартира гражданину Т.Н.Д..

В дело было представлено постановление мэра г. Кызыла от 08.02.2010 «О жилищных вопросах», из содержания которого видно, что вопрос о предоставлении Т.Н.Д. спорной квартиры не решался, в данном постановлении вообще не имеется ни фамилии Т.Н.Д., ни квартиры по указанному адресу.

Из пояснений самого Т.Н.Д. установлено, что он в спорную квартиру фактически не вселялся и не проживал в ней ни на момент заключения договора социального найма жилого помещения, ни на момент заключения договора приватизации (передачи в собственность), при этом однозначно знал, что квартира занята проживающими в ней С.Д.Д. и членами ее семьи. Кроме того, также установлено, что Т.Н.Д. никогда не состоял на учете в мэрии г. Кызыла в качестве нуждающегося в жилом помещении.

Формально зарегистрированным в спорном жилом помещении на момент заключения договора социального найма Т.Н.Д. не являлся, так как был зарегистрирован по иному адресу № 2 с 04.07.1991г. по 03.10.2012г., и зарегистрировался в спорной квартире 03.10.2012г., то есть на следующий день после заключения договора социального найма.

Ссылка Т.Н.Д. на то, что он произвел обмен жилого помещения №3, на спорную квартиру №1, документально также не была подтверждена, так как в материалы дела не было представлено ни одного доказательства, свидетельствующего о каком-либо праве Т.Н.Д. на жилое помещение № 3, а также о законности совершаемого обмена (договор мены, согласие наймодателя – мэрии г. Кызыла).

В нарушение требований закона мэрией г. Кызыла без законных оснований вначале предоставлено в пользование, а затем в собственность Т.Н.Д. спорное жилое помещение №1, фактически занятое С.Д.Д. и членами ее семьи, без решения вопроса о выселении этой семьи.

Поскольку Т.Н.Д. никогда не состоял на учете в мэрии г. Кызыла в качестве нуждающегося в жилом помещении, в спорной квартире не проживал, постановления о предоставлении ему данного жилого помещения мэрией г. Кызыла не принималось, то договор социального найма жилого помещения от 02 октября 2012 года, заключенный между мэрией г. Кызыла и Т.Н.Д. и последующий договор на передачу и продажу квартир (домов) в собственность от 27 марта 2013 года, которым мэрия г. Кызыла передала безвозмездно в собственность Т.Н.Д. квартиру №1, судом были признаны ничтожными сделками, как полностью противоречащими требованиям ст. 60 и ст. 65 Жилищного кодекса РФ и ст.ст. 1, 2 Закона РФ от 04.07.1991 г. N 1541-1 “О приватизации жилищного фонда в Российской Федерации”. Соответственно, эти сделки не порождали юридических последствий.

Между тем, в последующем Т.Н.Д. по договору купли-продажи недвижимого имущества (квартиры) от 21.05.2014, заключенному с Ч.О.С., продал последней спорную квартиру за 800 000 рублей.

Поскольку у продавца Т.Н.Д. право собственности возникло на основании ничтожных сделок, не порождающих юридических последствий, то последующая сделка между Т.Н.Д. и Ч.О.С. по купле-продаже квартиры №1 судом была признана незаконной. Судом было учтено, что Т.Н.Д. перед заключением договор сообщил истцу о проживании в квартире арендаторов – семьи С.Д.Д.

Поскольку установлено, что на момент продажи спорной квартиры Т.Н.Д. являлся лишь титульным собственником, право которого было основано на ничтожных сделках, при этом и продавцу (Т.Н.Д.) и покупателю (Ч.О.С.) однозначно было известно о проживании в спорной квартире семьи С.Д.Д., то заведомо недобросовестные действия Т.Н.Д. по заключению договора социального найма, договора приватизации, получению новой домовой книги с исключением данных о регистрации ответчиков, а также действия сторон договора по купле-продаже спорного недвижимого имущества без решения вопроса об освобождении от проживающих в ней жильцов, судом были расценены как злоупотребление правом со стороны обеих сторон договора купли-продажи. При таких обстоятельствах требования Ч.О.С. оставлены без удовлетворения.

2. Гражданин Д.О.В. обратился в суд с иском к мэрии г. Кызыла, Муниципальному казённому учреждению «Департамент земельных и имущественных отношений мэрии г. Кызыла» (далее – ДЗИО) о признании права собственности в порядке приватизации, указав, что в 2004 году его отцу Д. по месту работы отца от УФСИН России по Республике Тыва на основании решения жилищной комиссии по договору найма жилого помещения была предоставлена для проживания квартира №1, которая имела статус служебной квартиры, затем она была передана в муниципальную собственность. В иске ссылался на то, что фактически в квартире проживают истец, его родители. 21 июня 2013 года на основании распоряжения мэра г. Кызыла от 01 апреля 2013 года с отцом истца и членами его семьи был заключен договор социального найма на указанную квартиру. Единолично желая приватизировать недвижимое имущество, истец обратился в жилищный отдел ДЗИО, предоставив согласие родителей об отказе в приватизации. Ему было отказано в приватизации указанной квартиры. Считая, что имеет право на приобретение квартиры в порядке приватизации, истец указал на то, что ранее он не участвовал и не реализовал право на однократную бесплатную приватизацию государственного или муниципального имущества, собственником объектов недвижимого имущества не является.

Мэрия и ДЗИО обратились со встречными исковыми заявлениями к Д. и членам его семьи, в которых указали, что жилое помещение № 1 находится в муниципальной собственности и является служебной квартирой. Мэрией г. Кызыла с ответчиком Д. и членами его семьи был заключен договор социального найма жилого помещения на спорную квартиру от 26 июня 2013 года. Д. в период заключения договора социального найма с 2013 года по настоящее время в квартире фактически не проживал, на учёте в качестве нуждающегося в жилом помещении не состоял. При обращении заявителя для оформления документов на приватизацию спорного жилья выяснилось, что по линии УФСИН РФ по РТ Д.. получил по договору социального найма жилое помещение № 2, вследствие чего снят с учёта нуждающихся в улучшении жилищных условий. Просили признать Д. и членов его семьи утратившими право пользования жилым помещением № 1, расторгнуть в договор социального найма жилого помещения от 21 июня 2013 года, снять Д. и членов его семьи с регистрационного учёта.

В соответствии со ст. 2 Закона Российской Федерации от 04 июля 1991 года №1541-1 «О приватизации жилищного фонда в Российской Федерации» (далее –Закон о приватизации) граждане Российской Федерации, имеющие право пользования жилыми помещениями муниципального жилищного фонда на условиях социального найма, вправе приобрести их на условиях, предусмотренных настоящим Законом, иными нормативными правовыми актами Российской Федерации и нормативными правовыми актами субъектов Российской Федерации, в общую собственность либо в собственность одного лица, в том числе несовершеннолетнего, с согласия всех имеющих право на приватизацию данных жилых помещений совершеннолетних лиц и несовершеннолетних в возрасте от 14 до 18 лет.

Не подлежат приватизации жилые помещения, находящиеся в аварийном состоянии, в общежитиях, в домах закрытых военных городков, а также служебные жилые помещения, за исключением жилищного фонда совхозов и других сельскохозяйственных предприятий, к ним приравненных, и находящийся в сельской местности жилищный фонд стационарных учреждений социальной защиты населения (ст. 4 Закона о приватизации).

Статьёй 11 Закона о приватизации, как в действовавшей редакции, так и в действующей редакции предусмотрено, что каждый гражданин имеет право на приобретение в собственность бесплатно, в порядке приватизации, жилого помещения в государственном и муниципальном жилищном фонде один раз.

Распоряжением Территориального управления Федерального агентства по управлению федеральным имуществом по Республике Тыва от 03 апреля 2007 года было прекращено право оперативного ведения ФГУ СИЗО № 1 на относящееся к федеральной собственности жилое помещение № 1, указанное имущество передано в муниципальную собственность города Кызыла Республики Тыва.

Спорная квартира была предоставлена Д. до её передачи из федеральной в муниципальную собственность, следовательно, после указанного события с ним подлежал заключению договор социального найма.

Материалами дела было подтверждено и сторонами не оспаривалось, что Д. была предоставлена на основании договора социального найма жилого помещения от 27 декабря 2007 года, заключенного с УФСИН России по РТ, квартира № 2, в которую были вселены Д. и члены его семьи, включая истца Д.О.В. 03 октября 2008 года решением жилищно-бытовой комиссии Д. был снят с учёта нуждающихся в улучшении жилищных условий сотрудников УФСИН. Общая площадь превышала учётную норму на одного человека.

21 июня 2013 года на основании распоряжения мэра г. Кызыла от 01 апреля 2013 года с Д. и членами его семьи был заключен договор социального найма на квартиру №1.

Обращаясь с заявлением о заключении договора социального найма на квартиру № 1. Д. уже имел в своём распоряжении на основании договора социального найма квартиру № 2, при этом эти сведения он мэрии г. Кызыла не сообщил.

Доводы Д.О.В. о том, что он продолжил проживать в спорной квартире №1, были опровергнуты предоставленными мэрией г. Кызыла актами осмотра этой квартиры, из которых следовало, что в ней в течение нескольких лет никто не проживает, ведутся ремонтные работы под оформление помещения в нежилое.

При этих обстоятельствах суд пришёл к выводу о том, что Д. не вправе был претендовать на заключение с ним повторно договора социального найма, поскольку он и члены его семьи были обеспечены жилым помещением, фактически нуждающимися в жилом помещении не являлись. Помимо этого Д. на момент заключения договора социального найма 21 июня 2013 года в органе местного самоуправления на учёте нуждающихся в жилых помещениях не состоял. Заключив договор социального найма с мэрией г. Кызыла на жилое помещение № 1 Д., действовал недобросовестно, то есть злоупотребил своим правом, поскольку скрыл факт получения им совместно с членами семьи по договору социального найма жилого помещения № 2 и своевременно не передал спорную квартиру № 1 собственнику.

Ссылку истца Д.О.В. на то, что до настоящего времени он оплачивает коммунальные услуги, суд отверг, указав на то, что указанные действия осуществлены для достижения неосновательного получения на одних и тех же лиц квартир по договору социального найма и получения возможности их в дальнейшем приватизировать.

Постановление мэрии г. Кызыла от 14 июня 2013 года в части предписания заключить договор социального найма с Д., а также договор социального найма от 21 июня 2013 года жилого помещения № 1 признаны недействительными. Д. и члены его семьи, как выбывшие на постоянное место жительство в квартиру № 2, признаны утратившими право пользования спорным жилым помещением и выселены из него, спорное жилое помещение № 1 передано мэрии г. Кызыла.

Неоднократно предметом судебного спора являлись иски об оспаривании договоров купли-продажи, дарения имущества, заключаемые должниками с третьими лицами с целью избежать возможности обращения на него взыскания.

Отчуждение имущества с целью уклонения от исполнения решения суда о взыскании долга

1. Гражданка М. в интересах несовершеннолетнего Д.М.М. обратилась в суд с иском к Д.Е.М., Ч.А.Д. о признании недействительным договора купли-продажи транспортного средства, указав, что ранее принятым решением суда с гражданина Д.Е.М. постановлено взыскать 462 133,33 руб. в пользу Д..М.М. в счёт компенсации доли в праве на наследственное имущество. По мнению истца, ответчик Д.Е.М. незаконно продал принадлежащую ему автомашину ответчику Ч.А.Д., тем самым уклонился от исполнения решения суда.

Материалами гражданского дела было установлено, что сумма, взысканная с Д.Е.М. в пользу Д.М.М. по решению суда, в полном объёме не была погашена, является значительной.

Несмотря на наличие возбужденного исполнительного производства, Д.Е.М. заключил с дядей Ч.А.Д. (братом матери) договор купли-продажи собственного автомобиля, на основании которого продал ему автомобиль за 10 000 рублей, при том, что по предварительной оценке при наложении ареста на автомобиль его стоимость была оценена в 300 000 руб. Между тем материалами розыскного дела, пояснениями в суде свидетелей было установлено, что после оформления договора купли – продажи транспортного средства автомобиль фактически из обладания Д.Е.М. не выбывал, он продолжил пользоваться им в личных целях, как собственным.

Договор купли-продажи автомашины судом был признан мнимой сделкой, то есть совершённой без намерения создать соответствующие юридические последствия с целью избежать возможного обращения взыскания на принадлежащее Д.Е.М. имущество.

Доводы ответчика Ч.А.Д. о том, что автомашина изначально приобреталась на деньги Ч.А.Д., для него и лишь в силу отсутствия доверенности Д.Е.М. вынужден был оформить её на своё имя, а после прибытия автомашины из г. Новосибирска между Д.Е.М. и Ч.А.Д. сразу был заключен договор купли-продажи, автомашина была переоформлена на Ч.А.Д., суд признал надуманными, поскольку доказательств перечисленным обстоятельствам суду предоставлено не было.

2. Г.Л.Л. обратилась в суд с иском к К.А.А., К.А.В. о признании договоров дарения квартир с земельными участками недействительными (ничтожными) и применении последствий недействительности сделок. В рамках другого гражданского дела истец Г.Л.Л. требовала взыскания с К.А.А. денежных средств, предъявив иск в суд 11 ноября 2014 года. Копию искового заявления, определения суда о подготовке дела к судебное разбирательству ответчик К.А.А. получила 24 ноября 2014 года; назначенное на 4 декабря 2014 года судебное заседание было отложено по ходатайству К.А.А.; 18 ноября 2014 года и 19 января 2015 года Г.Л.Л. обращалась в суд с заявлением об обеспечении иска путем наложения ареста на оспариваемое имущество, принадлежащее К.А.А. В последующем судом было установлено, что сделка дарения квартиры № 1, земельного участка № 1, принадлежащих К.А.А., совершена 4 декабря 2014 года, то есть в день отложения судебного заседания по делу о взыскании денежных средств, а сделка по продаже квартиры № 2, земельного участка № 2, принадлежащих ответчику, совершена 15 января 2015 года, то есть в период рассмотрения дела о взыскании с К.А.А. денежных средств.

Таким образом, К.А.А., злоупотребляя правом с целью сделать невозможным обращение взыскания по своим обязательствам на принадлежащее ей имущество во избежание обязанности по возврату денег, произвела отчуждение недвижимости в пользу своего близкого родственника – сына К. А.В. по безвозмездным сделкам в период судебного разбирательства по делу о взыскании денежных средств, предполагая в последующем наличие обязанности по возврату долга истице. При этом К.А.А. знала о том, что Г.Л.Л. было заявлено ходатайство о принятии обеспечительных мер в отношении спорного имущества.

Злоупотребление правами по делам о защите прав потребителей.

В практике судов имелись споры о защите прав потребителей, а также иски к потребителям о нарушении ими взятых на себя обязательств по оплате товаров и услуг.

1. ООО «Л» обратилось в суд с иском к Т. о взыскании оставшейся стоимости оконных блоков ПВХ, указав, что ответчик, приняв товар и внеся предоплату за блоки, остаток денежных средств не оплатил. Ответчик возражал против доводов иска, ссылаясь на то, что оконные блоки были установлены некачественно, в результате чего промерзали.

Из материалов дела следует, что актом приёмки выполненных работ Т. принял выполненные работы по монтажу окон.

Согласно выводов экспертизы, в установленных ООО «Л» оконных блоках ПВХ в квартире ответчика дефектов производственного характера не выявлено – качество изделий соответствует требованиям ГОСТ 30674-99 «Блоки оконные их ПВХ профилей. Технические условия». При исследовании выявлены нарушения по монтажу изделий.

Истец в судебном заседании ссылался на то, что ответчик после приёмки работы по установке окон не заявил письменных претензий по качеству проделанной работы, не представил товар к осмотру и не предложил составить дефектную стоимость. Указывал, что готов к внесудебному урегулированию вопросов, касающихся устранения недостатков по качеству монтажных работ.

Суд пришёл к выводу о том, что в случае непредставления потребителем товара продавцу на проверку качества, продавец будет лишён возможности убедиться в обоснованности требований потребителя и действия потребителя не будут отвечать требованиям добросовестности (ст. 10 ГК РФ), так как исключают возможность продавца доказать качество товара и представлять свои доказательства по делу.

Доказательств, что продавец уклонялся от осмотра установленных окон, от дополнительных действий, направленных на устранение недостатков в монтаже окон стороной ответчика в силу ст. 56 ГПК РФ суду представлено не было. Сторона ответчика не произвела каких-либо направленных действий по принятию добросовестных намерений истца.

Суд предоставил время стороне ответчика для возможности реализации своего права по защите своих прав и выражении в полной мере своей правовой позиции. Однако ко дню рассмотрения дела в нарушение ст. 56 ГПК РФ сторона ответчика не представила суду доказательства надлежащего ею оформления вручения истцу претензии по качеству товара и работ, не предоставила истцу окна к осмотру, не настаивала на составлении дефектной ведомости и устранении силами истца недостатков. То есть суду не было представлено каких-либо относимых и допустимых доказательств того, что ответчик действовал правомерно при выявлении недостатков в товаре и работах. Не выполнение своих обязательств по оплате принятого по акту товара и работ судом было расценено как нарушение прав истца, в связи с чем иск ООО «Л» был удовлетворён.

2. С.С.М. обратилась в суд с иском к Я.И.В. и Кредитному потребительскому кооперативу «Ф» о признании недействительным договора уступки прав (цессии) от 4 февраля 2016 года, заключенного между КПК «Ф» в лице М.Г.К. и Я.И.В., по договору займа от 14 марта 2014 года, заключенного с С.С.М.

Указала, что 14 марта 2014 года между Кредитным потребительским кооперативом «Ф» и С.С.М. был заключен договор займа. 04 февраля 2016 года между Кредитным потребительским кооперативом «Ф» (Цедент) и Я.И.В. (Цессионарий) был заключен договор уступки прав (цессии), по которому Цедент уступил, а Цессионарий принял в полном объеме права и обязанности по договору, заключенному между кооперативом и С.С.М.

Суд при принятии решения, руководствуясь ст. 71 ГПК РФ, исходил из следующих обстоятельств.

Так, вступившим в законную силу решением Абаканского городского суда Республики Хакасия от 11 марта 2016 года по иску Т.О.Н. к Кредитному потребительскому кооперативу «Ф», Межрайонной ИФНС №1 по Республике Хакасия о признании решения, оформленного протоколом внеочередного собрания, недействительным, установлено, что согласно протоколу внеочередного Общего собрания КПК «Ф» от 26 января 2016 года принято решение об освобождении от должности председателя КПК «Капитал Финанс» Т.Н.Н. и о назначении на должность председателя Макарова Г.К.

Вместе с тем, 04 февраля 2016 года состоялось внеочередное общее собрание участников КПК «Ф», и единогласным общим количеством присутствующих (Т.Н.Н., Т.М., Б.Н.В., Т.О.Н.) принято решение об отмене решения внеочередного общего собрания участников КПК «Ф», оформленного протоколом от 26 января 2016 года об освобождении от должности председателя Т.Н.Н. и назначении на должность председателя М.Г.К., не являющегося членом правления Кооператива. Таким образом, Т.Н.Н. восстановлен (назначен) в должности председателя правления КПК «Ф».

Поскольку согласно выписке из ЕГРЮЛ от 27.09.2017 лицом, имеющим право без доверенности действовать от имени юридического лица, является Т.Н.Н., и каких-либо доказательств, опровергающих данный факт, не представлено, то суд исходил из того, что решение внеочередного общего собрания КПК «Ф» от 04 февраля 2016 года не отменено, не оспорено.

При таких обстоятельствах протокол общего собрания от 26 января 2016 года утратил силу с момента его отмены последующим собранием, т.е. 04 февраля 2016 года.

Поскольку 04 февраля 2016 года председателем КПК «Ф» был назначен Т.Н.Н., а полномочия М.Г.К. как председателя в этот день были прекращены, то М.Г.К. не имел полномочий на заключение договора уступки прав (цессии) по договору займа, заключенного с С.С.М.

При таких обстоятельствах, учитывая факт спора между участниками КПК «Ф» о правомочиях председателя юридического лица, а также состоявшееся 04 февраля 2016 года внеочередное общее собрание КПК «Ф», на котором решался вопрос о восстановлении в должности Т.Н.Н., о чем не могло не быть известно ответчикам, что следует из судебного решения, то в действиях ответчиков при заключении 04 февраля 2016 года между М.Г.К. и Я.И.В. договора уступки прав (цессии) суд усмотрел злоупотребление правом.

Условия о передаче права требования третьим лицам договор займа от 14 марта 2014 года не содержал, доказательств согласия истицы на смену кредитора по договору займа ответчиками не представлено.

Ответчик Я.И.В. как физическое лицо не может заменить кредитную организацию в сложившихся правоотношениях сторон в качестве нового кредитора, равнозначного кредитной организации по объему прав и обязанностей, такая уступка физическому лицу, по сути, лишает пайщика кооператива права на льготы и преимущества, предусмотренные законом и Уставом кооператива, поэтому такая уступка права требования противоречит положениям закона, что делает эту уступку ничтожной, не влекущей юридических последствий в соответствии со ст. ст. 167, 168 ГК РФ.

Таким образом, поскольку судом установлено, что на 4 февраля 2016 года М.Г.К. не имел полномочий на заключение договора уступки прав (цессии) по договору займа от 14 марта 2014 года № КФИ-031484/10, заключенного с С.С.М., при этом условий, наделяющих КПК «Ф» правом переуступки прав требования по данному договору третьим лицам, при заключении договора достигнуто не было, также не было получено и согласия должника на уступку требования в дальнейшем, то при таких обстоятельствах договор от 4 февраля 2016 года по уступке прав по указанному договору займа признан не соответствующим нормам закона, недействительным (ничтожным).

5. Злоупотребление правами по делам о трудовых спорах.

Согласно ч. 6 ст. 81 ТК РФ, не допускается увольнение работника по инициативе работодателя (за исключением случая ликвидации организации либо прекращения деятельности индивидуальным предпринимателем) в период его временной нетрудоспособности и в период пребывания в отпуске.

В пункте 23 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 17 марта 2004 г. N 2 “О применении судами Российской Федерации Трудового кодекса Российской Федерации” разъяснено, что при рассмотрении дела о восстановлении на работе лица, трудовой договор с которым расторгнут по инициативе работодателя, обязанность доказать наличие законного основания увольнения и соблюдение установленного порядка увольнения возлагается на работодателя.

При реализации гарантий, предоставляемых Кодексом работникам в случае расторжения с ними трудового договора, должен соблюдаться общеправовой принцип недопустимости злоупотребления правом, в том числе и со стороны самих работников. В частности, недопустимо сокрытие работником временной нетрудоспособности на время его увольнения с работы. При установлении судом факта злоупотребления работником правом суд может отказать в удовлетворении его иска о восстановлении на работе (изменив при этом по просьбе работника, уволенного в период временной нетрудоспособности, дату увольнения), поскольку в указанном случае работодатель не должен отвечать за неблагоприятные последствия, наступившие вследствие недобросовестных действий со стороны работника (пункт 27 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 17 марта 2004 г. N 2 “О применении судами Российской Федерации Трудового кодекса Российской Федерации”).

Ряд трудовых споров о восстановлении на работе судами были разрешены не в пользу работников, которые оспаривали в суде своё увольнение, поскольку во время служебных проверок, проводимых работодателями по факту отсутствия на рабочем месте, такие работники скрывали наличие факта временной нетрудоспособности, также ими допускалось сокрытие факта временной нетрудоспособности на момент увольнения.

Следует отметить, что суды первой инстанции в решениях достаточно внимания уделяют анализу наличия или отсутствия в действиях работников признаков злоупотребления правом, выражающегося в использовании ими в противоправных (неправомерных) целях предоставленных при увольнении гарантий путём сокрытия факта временной нетрудоспособности.

Злоупотребления при исполнении гражданского процессуального законодательства

Субъективные права лиц, участвующих в деле, различны в зависимости от их процессуально-правового положения. Учет данного критерия возможен исходя из оценки степени влияния лица на ход судопроизводства. При этом следует различать возможность присутствия в поведении лица как деликта (умышленное виновное действие), так и проступка (нарушение правил и порядка поведения).

Примером является уклонение лица от проведения экспертизы (ч. 3 ст. 79 ГПК РФ и ч. 5 ст. 77 КАС РФ) и нарушение сроков проведения экспертизы со стороны эксперта (абз. 4 ч. 1 ст. 85 ГПК РФ, ч. 12 ст. 49 КАС РФ). В отношении стороны, уклонившейся от участия в экспертизе, следуют негативные правовые последствия. В силу её виновности суд может признать факт, ради которого экспертиза была назначена, установленным или опровергнутым, а на эксперта при невыполнении требования суда налагается штраф. Данные различия обусловлены тем, что сторона, уклоняясь от участия в экспертизе, стремится затруднить или сделать невозможным принятие судебного решения, демонстрируя деликтное поведение, а эксперт, не исполнивший процессуальное действие, не имеет цель воспрепятствовать суду в отправлении правосудия.

В ряде дел со ссылкой на ст. 118, ст. 119 ГПК РФ, Правила оказания услуг почтовой связи, утверждённые постановлением Правительства РФ от 15.04.2005 г. N 221, Особые условия приёма, вручения, хранения и возврата почтовых отправления разряда “Судебное”, утверждённые приказом ФГУП “Почта России” от 31.08.2005 г. N 343, суды приходили к выводу о наличии в действиях ответчиков – заёмщиков денежных средств признаков злоупотреблением правом в случае, когда последние не извещали истца, суд о перемене места жительства и не являлись на почту за корреспонденцией, направленной из суда.

Критериями, характеризующими добросовестность поведения лица, участвующего в деле, являются основание, порядок и частота использования отдельных процессуальных прав. Проявлением недобросовестности в этом случае является использование стороной права на обязательную приостановку производства по делу при невозможности его рассмотрения до разрешения другого дела. Если результат по другому делу не оказывает влияния на рассмотрение первоначального спора, то время приостановки потрачено впустую. В практике судов могут встречаться и многократное использование данного права по одному и тому же делу. При вынесении окончательного решения суд может расценивать данные действия стороны как злоупотребление процессуальными правами. В исследуемых решениях подобных фактов выявлено не было.

Оценка действий лица в судебном разбирательстве по критерию их добросовестности может быть осуществлена как судом, так и лицами, участвующими в деле. В ст. 99 ГПК РФ предусматривается право суда на взыскание со стороны по делу компенсации за фактическую потерю времени. Взыскание осуществляется со стороны, недобросовестно заявившей иск, систематически не выполняющей свои процессуальные обязанности, срывающей судебные заседания, создающей другие препятствия при рассмотрении дела. Указанные положения правомерно распространить и на третье лицо, заявляющее самостоятельные требования на предмет спора. Лицо, заявляющее требование о взыскании в его пользу вознаграждения за фактическую потерю времени в порядке, предусмотренном ст. 99 ГПК РФ, должно представить доказательства, которые свидетельствовали бы о недобросовестности в действиях либо о систематическом противодействии правильному и быстрому рассмотрению и разрешению дела. Решений о взыскании компенсации за фактическую потерю времени, принятых в исследуемый период, установлено не было.

Добросовестность поведения сторон и злоупотребление правами по иным делам.

1. В удовлетворении иска Л.А.И. к Н. Ю.Г. о возмещении имущественного вреда, связанного с привлечением истца к уголовной ответственности по ч. 1 ст. 116 УК РФ, возбужденного в рамках частного обвинения, было отказано. На основании ч. 2 ст. 133 УПК РФ в связи с незаконным обвинением Л.А.И. просил возместить расходы, понесенные в ходе рассмотрения уголовного дела, на оказание юридической помощи. Приговором мирового судьи судебного участка по предъявленному обвинению в совершении преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 116 УК РФ, Л. А.И. признан невиновным и оправдан на основании п. 2 ч. 2 ст. 302 УПК РФ в связи с непричастностью к совершению преступления.

Суд при принятии решения руководствовался разъяснениями, изложенными в пункте 9 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 19.12.2013 № 42 «О практике применения судами законодательства о процессуальных издержках по уголовным делам», согласно которым неподтверждение в ходе судебного разбирательства предъявленного обвинения само по себе не является достаточным основанием для признания незаконным обращения к мировому судье с заявлением о привлечении лица к уголовной ответственности в порядке частного обвинения и, как следствие, для принятия решения о взыскании процессуальных издержек с частного обвинителя. Разрешая данный вопрос, необходимо учитывать, в частности, фактические обстоятельства дела, свидетельствующие о добросовестном заблуждении частного обвинителя либо, напротив, о злоупотреблении им правом на осуществление уголовного преследования другого лица в порядке частного обвинения.

Суд пришёл к выводу о том, что возложение на ответчика Н.Ю.Г., как на частного обвинителя, равной с государством ответственности независимо от вины, как и в случае незаконного привлечения к уголовной ответственности органами дознания, предварительного следствия, прокуратуры или судом, недопустимо.

Из материалов дела следовало, что Н.Ю.Г., обращаясь к мировому судье с заявлением частного обвинения в отношении Л.А.И., не преследовал цели необоснованного привлечения Л.А.И. к уголовной ответственности и не имел намерений причинить вред. Доказательств, подтверждающих злоупотребления правом со стороны ответчика Н.Ю.Г. при обращении к мировому судье с заявлением частного обвинения в отношении Л.А.И. в материалы дела не представлено.

2. М.А.Р. обратился суд с иском к О.А.А. о признании договора купли-продажи транспортного средства недействительным, применении последствий недействительности сделки, поскольку после приобретения автомобиля не смог зарегистрировать его в ГИБДД, так как на него был наложен запрет на регистрационные действия.

В суде было установлено, что М.А.Р. и ответчик О.А.А. фактически совершили обмен транспортными средствами: истец ответчику передал транспортное средство № 1 и 55000 руб. в счет доплаты, а ответчик истцу – автомобиль № 2; договор мены не составляли, оформили 2 договора купли-продажи.

Следственные органы произвели выемку автомобиля «№ 2 у М.А.Р. в рамках уголовного дела, возбужденного по факту хищения на территории г. Красноярска, принадлежащего Б.М.Г. Заключением эксперта установлено, что первичная идентификационная маркировка кузова автомобиля № 2 подвергалась уничтожению путем демонтажа (вырезания) фрагмента маркируемой панели с первичной маркировкой и установкой (ввариванием) аналогичного фрагмента с вторичным маркировочным обозначением, который изначально являлся частью другого автомобиля.

О.А.А. приобрел указанную автомашину на основании договора купли-продажи автотранспортного средства у Т. Н.И., при этом фактически продажу машины осуществляла женщина на основании доверенности от собственника транспортного средства, копии данной доверенности у него не имеется; сам Т.Н.И. при заключении договора не присутствовал, подпись за него в договоре поставила женщина; потом О.А.А. поставил автомобиль на регистрационный учет в ГИБДД; но не знал, что данный автомобиль был угнан, была изменена его маркировка.

Приобретая данный автомобиль, ответчик О.А.А. должен был усомниться в праве указанного лица на отчуждение имущества и, действуя добросовестно, исходя из требований закона, должен был принять все разумные меры для выяснения правомочий продавца на отчуждение данного имущества. Не сделав этого, ответчик, тем самым распорядился своими правами по собственному усмотрению, приняв на себя риск соответствующих правовых последствий.

Ответчик не представил относимых, достоверных и допустимых доказательств того, что он приобрел автомобиль у самого Т. Н.И. или у лица, имеющего доверенность от Т.Н.И., то есть О.А.А. не представил доказательства своей добросовестности при приобретении данного имущества, и, соответственно, с учетом отчуждения транспортного средства не самим собственником Б.М.Г., данная сделка, нарушающая вышеуказанные требования закона, признана ничтожной.

3. УФНС по РТ обратилась в суд с иском к руководителю ГУП РТ Б.В.Т. о привлечении к субсидиарной ответственности и взыскании с него 45400 руб. В обоснование иска указало на то, что УФНС по РТ является кредитором в деле о несостоятельности (банкротстве) ГУП. По состоянию на 01 декабря 2014 г. у ГУП имеется задолженность в общей сумме 1019670, 58 руб. Считало, что должник должен был обратиться с заявлением о банкротстве предприятия в арбитражный суд в течение месяца с даты подписания акта совместной сверки, по результатам которого возможно было выявить признаки банкротства предприятия. То есть руководитель должен был обратиться в арбитражный суд в таким заявлением с 27 декабря 2014 г. по 28 января 2015 г.

В соответствии с п. 2 ст. 25 Федерального закона от 14 ноября 2002 г. №161-ФЗ «О государственных и муниципальных унитарных предприятиях», руководитель унитарного предприятия несет в установленном законом порядке ответственность за убытки, причиненные унитарному предприятию его виновными действиями (бездействием), в том числе в случае утраты имущества унитарного предприятия. Бездействие, выраженное в неисполнении налогового законодательства в виде неуплаты обязательных платежей в бюджет РФ в установленный законодательством срок, указывает на противоправность поведения руководителя предприятия, которое повлекло убытки для ГУП и его кредиторов. ГУП, отвечая признакам неплатежеспособности, продолжало осуществлять хозяйственную деятельность, в результате которой кредиторская задолженность возросла. Бездействие руководителя Б.В.Т. по невнесению в арбитражный суд заявления о банкротстве привело к росту задолженности организации по обязательным платежам в бюджет, а также причинило государству убыток в размере 45400, 21 руб. в виде расходов на арбитражного управляющего за ведение процедуры банкротства.

Применительно к гражданским договорным отношениям невыполнение руководителем требований Федерального закона об обращении в арбитражный суд с заявлением должника о его собственном банкротстве свидетельствует о недобросовестном сокрытии от кредиторов информации о неудовлетворительном имущественном положении юридического лица. Подобное поведение руководителя влечет за собой принятие несостоятельным должником дополнительных долговых реестровых обязательств в ситуации, когда не могут быть исполнены существующие обязательства, заведомую невозможность удовлетворения требований новых кредиторов, от которых были скрыты действительные факты, и, как следствие, возникновение убытков на стороне этих новых кредиторов, введенных в заблуждение в момент предоставления должнику исполнения.

При этом из содержания п. 2 ст.10 Федерального закона следует, что предусмотренная этой нормой субсидиарная ответственность руководителя распространяется в равной мере как на денежные обязательства, возникающие из гражданских правоотношений, так и на фискальные обязанности. Налоговые и сходные с ними иные публичные обязательства организаций не существуют сами по себе, они являются прямым следствием деятельности юридического лица в экономической сфере, неразрывно с нею связаны: их возникновению, как правило, предшествует вступление лица в гражданские правоотношения, то есть налоговые обязательства базируются на гражданско-правовых отношениях либо тесно с ними связаны, а потому в процедурах банкротства они следуют судьбе гражданских обязательств, в том числе охватываются тем же уровнем защиты.

Не соответствующее принципу добросовестности бездействие руководителя, уклоняющегося от исполнения возложенной на него Федеральным законом обязанности по подаче заявления должника о собственном банкротстве, является противоправным, виновным, влечет за собой имущественные потери на стороне кредиторов и публично-правовых образований, нарушает как частные интересы субъектов гражданских правоотношений, так и публичные интересы государства. Исходя из этого законодатель в п. 2 ст. 10 Федерального закона презюмировал наличие причинно-следственной связи между неподачей руководителем должника заявления о банкротстве и негативными последствиями для кредиторов и уполномоченного органа в виде невозможности удовлетворения возросшей задолженности.

Обобщая всё вышеуказанное можно сделать вывод, что злоупотребление гражданским правом – это особый вид гражданского правонарушения, связанного с умышленным выходом управомоченного лица в ситуации правовой неопределенности за внутренние пределы (смысл, назначение) субъективного гражданского права (определяемые, в том числе, критериями разумности и добросовестности) для достижения своей скрытой цели с использованием формализма и недостатков гражданского права.

Как показала судебная практика, при принятии решения о применении ст. 10 ГК РФ судами учитывались в совокупности все материалы дела, установленные в судебном заседании обстоятельства, имеющиеся в деле доказательства, поведение участников процесса.

Для правильного и своевременного разрешения споров с применением ст. 10 ГК РФ, судьям необходимо постоянно изучать действующее законодательство и судебную практику выше стоящих судов; тщательно проводить подготовку и ведение каждого дела в судебном заседании, учитывая, что главной задачей выступает не только своевременное рассмотрение дела, но и защита охраняемых законом прав и законных интересов граждан.

Обобщение судебной практики показало, что при рассмотрении дел, в которых применялась ст. 10 ГК РФ, суды республики правильно определяли обстоятельства, имеющие значение для разрешения возникшего спора, подлежащего доказыванию сторонами, а также в целом правильно и единообразно применяли нормы законодательства. Анализ судебной практики по делам данных категорий также показал, что в большинстве случаев у судей не возникает затруднений или вопросов в применении указанной нормы закона.

Баутдинов М.Т., судья Судебной коллегии по гражданским делам